40—50-е годы. Римма Маркова, актриса:

— Я так долго здесь не была, а ведь Махачкала — город моей юности. Мы отсюда с братом Леней уезжали в Москву «учиться на артистов». Отец Лене дал свой единственный костюм, он на брате, как на собаке худой, висел. Мне мама платье какое-то сшила, туфли лакированные разношенные отдала. И чемодан с грушами. Наши наивные родители решили, что в Москве это дефицит жуткий. Мол, продадите и будете на эти деньги шиковать. Приехали мы, а нам и остановиться негде. Но я же всегда была деятельной, черт возьми. Вещи в камеру хранения, а сами на Центральный рынок груши продавать. Как же у нас их воровали! Подходили, внаглую брали, а мы с Ленькой стеснялись и делали вид, что ничего не замечаем. В общем, продали килограмма два, остальное съели. Я потом эти груши всю жизнь терпеть не могла.

Мне так хочется проехать по Махачкале, по местам, которые помню, но я думаю, что ничего не узнаю. Представляете, это же было 60 лет тому назад! Театр был еще тот, старый, что напротив гостиницы «Дагестан». Родители мои здесь в Махачкале еще шесть лет прожили и мы с братом шесть лет к ним приезжали, потому что лучшего пляжа не было. Несмотря на то, что никто ничего не убирал, что плевали все, мусор бросали... но такого золотого песка я нигде больше не видела. Я вот говорю вашим: почему все так, ведь здесь могло бы быть не хуже, чем в Сочи! Мне обидно за этот город, все-таки с ним связана юность моя, любовь моя первая.

По вечерам, а как же иначе, непременно спускались на Буйнакскую. Там было принято прогуливаться. Она же, эта улица, короткая довольно, и по ней шли сначала в одну сторону, а затем, не доходя до вокзала, разворачивались и шли обратно. Раскланивались со встречными, приподнимали шляпы, как в каком-нибудь старом фильме про дореволюционную жизнь. Только почему-то по той стороне, что ближе к морю, ходить считалось неприличным. Не знаю, в чем причина, а только если уж девушка там шла, про нее шептались: гулящая. А там, где сейчас Городской сад, была танцплощадка. Самые модные девушки туда приходили, самые, как сейчас бы сказали, продвинутые юноши. Играл духовой оркестрик, за ограждением парни «выясняли отношения», а все продолжали танцевать и делали вид, что ничего особенного не происходит. Впрочем, если девушки вмешивались, то драка очень быстро прекращалась. Какое-то рыцарство было тогда, что ли...

Наши родители жили за Русским театром, сейчас на этом месте построили Кумыкский. Там был такой барачного типа дом, древний-древний, и в нем жили актеры Русского и Кумыкского театров. Жили будто в таборе, как у актеров заведено. У вас был замечательный актер Курумов. Так он был герой! Я смотрела и все-все понимала, хотя по-кумыкски и не говорю. А Барият Мурадова, та вообще считалась дагестанской Ермоловой. Вы-то этого не знаете, а в Москве ее так и называли. А еще актер был Шахмардан. Вот такого росточка был, метра полтора, — мой кадр, такие всегда на меня западали. Он ТАК был влюблен в меня и ТАКОЙ был остроумный, ироничный... Он так острил, что я просто рыдала от смеха, и все вокруг рыдали! Тогда же мы и со Смоктуновским познакомились...

Я ведь когда приезжала в Махачкалу, то ходила на все спектакли. И видела его в роли Хлестакова, в роли какого-то студента, в шекспировском спектакле одном он играл... не главную роль, не Гамлета еще, а какого-то слугу, но это — можно было сдохнуть! Это до такой степени было смешно, что мы с братом обалдели, когда увидели! И я по приезде в Москву пошла к главному режиссеру Ленкома Софье Гиацинтовой и так прямо ей и сказала, что есть в Махачкале большой актер. Так что увезли мы его с Леней с собой. Забрали у вас. Но это сейчас Смоктуновский — история, а тогда была молодость, и мы втроем: я, Леня и Иннокентий — просто дружили. И видели мы в нем не легенду, а ровесника, человека со всеми его человеческими слабостями. Вот, например, был в то время в дагестанском Русском театре такой актер Ясиновский, а у него была жена Быкова, ее тоже Риммой звали. Нам с Леней она не нравилась, потрепанная такая, казалось, ну что там пользовать уже! А Смоктуновский был стр-р-рашно влюблен в эту Быкову. Он вскарабкивался на деревья, что росли у нее под окном, и подглядывал за нею. Как вечер, так он раз — на дерево и смотрит, смотрит. Мы его от этой любви отговаривали, а он страдал жу-у-утко!

Мне в Махачкале проходу не было. Я ведь рослая была, яркая, к тому же — блондинка и вот с такой косищей! Папа ею очень дорожил, говорил: попробуй отрежь — убью! И я ее тихонько подрезала, по сантиметру. И женихов, конечно, было сто-о-олько! А однажды приезжает человек, низенький, толстый, с двумя мешками орехов и прямо к нам в дом, к папе — отдавай за меня свою дочь! Оказывается, он где-то меня увидел, выяснил, где живу, взял орехи и пошел свататься, представляете?! Папа прямо обомлел! Куда ей, она же учится, она же в Москве живет! А тот стоит на своем, мол, у меня жена старая, хочу молодую жену. Отдавай дочь, я председатель колхоза, баранов дам!

Но я баранами не прельстилась, разборчивая была. Здесь же, в Махачкале, за мной пытался ухаживать Марк Бернес. Он с музыкантами своими сюда приехал, на гастроли, кажется. И увидел меня на пляже. А мне 18 лет, фигура неплохая, ножки... да, да, я не всегда была такая, как сейчас! Так он увидел меня издалека, даже лица не рассмотрел, и подослал своего музыканта, чтоб познакомиться. Но тот, не будь дурак, больше для себя старался... А сам Бернес — животастый, башка полотенцем обвернута, и бе-е-е-лый, как сметана! Не понравился, короче говоря. Тем более ему за сороковник было, старик для меня. Вы же понимаете, что такое молодость? Никакого пиетета у меня тогда перед громкими именами не было, свои влюбленности, свои планы, своя жизнь, которая вот-вот должна была стать еще более яркой и удивительной! И причем тут Бернес? Да еще коротышка! Вы не представляете, каким проклятием для меня всегда был мой рост! Это сейчас молодежь высокая, а в мое время... Хотя первый мой муж, по счастью, был высокий. Кстати, я с ним тоже в Махачкале познакомилась. Я же говорю вам, это город моей юности. Мы тогда с Леней только приехали, это, как сейчас помню, было в день авиации — и сразу к морю. А он, мой будущий муж, в этот день уезжал. Уже билеты были куплены, ну, все, одним словом. И пришел в последний раз искупаться. Вот и искупался на свою голову... Билеты тут же сдал и начал ходить кругами. Та-а-а-кой специалист оказался по запудриванию мозгов, что вы! Высочайшего класса! Опыт опять-таки, все же на 15 лет старше меня был. Но это я потом поняла, а тогда голову все ломала. Прихожу на пляж — через три грибка он. Я в воду — и он в воду, я на берег — и он выходит. Я уже и влюбилась в него, а он все не подходит! Измотал меня всю! Так что я, не раздумывая, согласилась выйти за него, как только предложил. Папа пробовал отговорить меня, но куда там! Любовь была сумасшедшая! Только это все не очень долго продлилось. Они же, мужчины, все такие — сначала обещают все на свете, сулят золотые горы, но когда ты уже стала женой... Он видел, что я влюблена, как кошка, и поставил вопрос: или театр, или он. Что я выбрала, вы уже знаете.