В пригородном посёлке Махачкалы Шамхале, как и во многих других населённых пунктах Дагестана, действует две Джума-мечети, в которых проводится пятничный намаз. В основном мусульмане, посещая их, делают выбор согласно своим религиозным взглядам. После того как данное положение прижилось в посёлке и пришло в равновесие, прошло уже много лет. За последние годы в Шамхале не было никаких инцидентов и конфликтов на религиозной почве.

Но два предыдущих месяца выдались неспокойными – в посёлок стали наведываться силовики. Они принесли с собой определённую напряжённость, в частности сорвали последний пятничный намаз. Мы решили встретиться с местным джамаатом во главе с новым имамом одной из мечетей и поговорить с ним. Помимо самого имама, Магомеда Сайпулаева, в разговоре приняли участие несколько активных членов джамаата мечети.

– С чем, на ваш взгляд, был связан инцидент, который имел место на прошлой неделе? В социальных сетях и некоторых СМИ появилась информация о том, что мечеть перед пятничным намазом была окружена, и даже велась погоня за прихожанами.

– Смотря на общую политику, которая проводится у нас в республике, можно предположить, кому это нужно и что именно происходит. До сих пор долгое время у нас не было ничего подобного. Имамом мечети я стал недавно, но и до этого периодически присутствовал на пятничных намазах в обеих мечетях Шамхала. Возможно, какие-то поводы для этого были раньше. Но с тех пор как я стал имамом, я таких поводов не давал. А проблемы почему-то возникли именно сейчас. Возможно, причиной волнения силовиков стала наполняемость мечети, которая несколько увеличилась, после того как у нас сменился имам. Конкретную причину я назвать затрудняюсь, но, может быть, они хотят отпугнуть людей от нашей мечети.

– Вы сказали, что раньше какие-то поводы для этого были. Что именно изменилось с вашим приходом?

– Надо учитывать, что в Шамхале живут мусульмане разных взглядов. Для такого положения иногда свойственны разногласия, разделение, обвинения и т. п. Это бывает как на идеологическом уровне, так и на уровне фикха (норм права – «ЧК»). Такие обвинения имеют место и у нас. К сожалению, единицы среди студентов (имеются в виду люди, приобретающие шариатские знания – «ЧК») стоят между этими проблемами, стараются решить их и смягчить ситуацию. И очень плохо, когда имамы или другие люди, обладающие влиянием, не лечат людей, а, наоборот, усиливают страсти, которые в них укрепились.

Я стараюсь делать акцент на том, чтобы люди менялись изнутри и больше занимались собой, чем другими. В наше время люди очень фанатичны. Они готовы судить друг друга по облику, выносить вердикты по каким-то отдельным высказываниям. Я решил заняться этими проблемами и посвятил им несколько пятничных проповедей. Люди узнали об этом и стали приходить в мечеть.

Поэтому я вижу тут одну из двух причин: либо кому-то не нужен здесь мир, либо кто-то абсолютно не знает и не понимает, что у нас происходит, и просто испугался увеличения числа прихожан нашей мечети.

– Правоохранительные органы интересует именно ваша мечеть?

– Да. Их интересуют салафиты.

– Кого больше в Шамхале?

– В Шамхале больше тех, кто не вдаётся в эти вопросы.

– Какова история этого разделения и взаимоотношений различных групп?

– (Имам передаёт слово другим, объясняя, что они лучше владеют этой информацией, поскольку он не жил в Шамхале в это время – «ЧК».) История уходит корнями в 2006 год. Тогда в Шамхале была одна, центральная мечеть. Джамаат села выбрал одного имама, его звали Фейзулла, и не было никаких проблем. Был круг людей, в основном из одного тухума, участвовавших в строительстве мечети. Они стали навязывать имаму определённую политику. Тот стал отказываться. Тогда они ушли из мечети и стали вести в посёлке свою пропаганду. В течение двух-трёх лет они буквально ходили по семьям и вдалбливали людям, что имам – плохой человек, в частности «вахабист». Не знаю, каким боком он был «вахабистом», если совершал мавлиды и был суфием и ашаритом... Тогда ярлык «вахабиста» был страшнее, чем сейчас. Если его удавалось повесить на человека, он был фактически списан.

В итоге, хорошо подготовившись, они устроили провокацию: собрали спортсменов со всего Дагестана (в том числе олимпийского чемпиона и чемпионов мира и Европы), позвали на помощь ОМОН, устроили драку внутри мечети. На выходе ОМОН задерживал тех, на кого указывали. Даже 12-, 13-летних ребят забрали и поставили на учёт.

Вначале джамаат села не согласился с этим переворотом, поскольку был доволен имамом, который имел определённые знания. Но в итоге пропаганда сделала своё дело, и люди смирились.

Интересный факт: у нас в 45-й школе проводили опрос относительно «вахабистов». Из 281 опрошенного 259 человек сказали, что плохо относятся к «вахабистам», но на вопрос: «Почему?» – ответить они затруднились. То есть школьники понятия не имели о том, что это такое, и просто приняли чьи-то установки.

Часть людей практически выгнали из мечети. Они решили построить себе отдельную мечеть. Им создавали всяческие проблемы, перебивая покупку зданий, предлагая большие суммы, но в итоге джамаат приобрёл одно здание и обосновался там, выбрав имамом того же Фейзуллу. Он был на той же акиде – ашарийя, суфийя и т. д.(то есть явно не был на убеждениях салафитов – «ЧК»). Это был первый шаг в разделении джамаатов. После этого началось определённое переосмысление многих вопросов. Через некоторое время Фейзулле пришлось уйти с поста имама. Для чего я это говорю? Чтобы показать, что никаким «вахабистом» он не был.

– Были ли после этого конфликты между прихожанами разных мечетей?

– С нашей стороны не было никаких подобных инициатив. Мы делали своё дело: собирались в мечети, совершали намаз и т. д. В один из дней, через год-два после того инцидента, они опять собрали большую толпу: там были и милиция, и прихожане той мечети, и их имам.

– Повод был какой-нибудь?

– Как такового повода не было. Была бытовая драка личного характера между молодым, фактически пацаном, с их стороны и взрослым человеком, которого он спровоцировал, из нашей мечети. Этой драке придали религиозный окрас.

Мы не стали никого собирать. Те, кто был на ночном намазе, около 20 человек, вышли и увидели толпу, примерно человек 500–700. Нас разделяла железная дорога. Нашу мечеть вообще называют в народе мечетью «за железкой». В одно время послышались крики «Аллаху Акбар», и они побежали на нас. Раздалось два-три выстрела. До сих пор до конца не ясно, с чьей стороны, но уверенно могу сказать, что оружия у наших не было, а у них – было. Они, не поняв, кто стреляет, развернулись и встали перед железной дорогой, кидаясь камнями. К нам подошли некоторые нейтральные благоразумные люди, которые попросили нас разойтись, и стали всех успокаивать, а им кто-то сказал, что у нас есть оружие. На наших глазах подъехало от десяти до пятнадцати «Уралов». Как я понял, нас должны были сначала побить местные, а потом увезти представители правоохранительных органов.

– Что могло, по-вашему, вызвать такое поведение?

– Ну, у них «антивахабистская» пропаганда, в принципе, не останавливалась. На пятничных хутбах постоянно говорили о «вахабистах», о том, что их надо убивать. Доходило до такого, что они приходили и кидали в мечеть камни, ломая окна.

Сейчас удивительные имамы ...

Похожие на рэкетиров. В голове не укладывается, как может имам или проповедник вести себя как мафиози: приказывать кого-то убивать, бить, собирать какие-то толпы.

Людей воспитывали так, чтобы они с нами не здоровались и не отвечали на приветствие, и это можно видеть по сей день. Многие, кто переходил в нашу мечеть, рассказывали о том, какое воспитание они получали ранее.

Я не говорю, что у нас с этим всё было идеально. Да, и среди наших прихожан были некоторые жёсткие идеи, как неправомерный такфир (обвинение в неверии – «ЧК»). Но мы подобные идеи пресекали. Например, когда у нас стали распространяться подобные идеи, мы отправились к шейху Муртазали (рахимахуЛлах) и задали эти вопросы. Он полностью их разъяснил, и наш джамаат в основе отказался от такфира в Дагестане. Единичные личности иногда появлялись, но они не имели большого влияния на джамаат.

– Как события развивались после этого?

– В итоге людям всё это надоело. Молодёжь определилась в своих позициях, и как-то все свыклись и стали жить мирно. Вот у меня, например, сосед – суфий, мы спокойно общаемся и можем ходить друг к другу в гости. Единственный серьёзный инцидент, который был после этого – нашу мечеть сожгли. Мы построили времянку, она простояла год, и теперь построили большую новую мечеть. Некоторые прихожане получали смс-сообщения о том, что новая мечеть тоже будет сожжена. Мы ни к кому конкретных претензий не предъявляли, потому что не можем уверенно говорить о том, кто это сделал.

– В начале разговора имам говорил, что до того, как он пришёл на свой пост, определённые поводы для жёстких идей в джамаате имели место. Что за поводы?

– За последний год многие наши студенты разъехались и находились на учёбе за рубежом. В это время в джамаате вновь получили распространение идеи такфира. Люди стали опираться на разные обрезанные видеоролики в Интернете, стали брать знания откуда и от кого попало.

Интересно, что в тот период правоохранительные органы не создавали мечети проблем, и они появились именно сейчас. Как сказал имам, либо они на самом деле ничего не понимают в происходящем и просто ориентируются на численность, которая их в какой-то степени напугала, либо кому-то на самом деле выгодно раздувать здесь пожар.

(О том, что именно произошло в последнее время, какие вопросы полицейские задавали задержанным прихожанам, как изменились настроения джамаата с приходом нового имама и к каким изменениям в обществе это может привести, читайте во второй части интервью в следующем номере.)

Автор:

Абдулмумин Гаджиев