Абдурахман Даниялов: мифы и реальность.

Объектом нападок некоторых лезгинских журналистов последнее время стабильно становится Абдурахман Даниялов, руководивший долгое время республикой (1-й секретарь Дагестанского областного комитета КПСС в 1948-1967 гг.). При этом горе-авторы не пользуются никакими источниками, черпая сведения лишь из своих личных фантазий, а также из установок заказчиков акции по очернению Даниялова. Здесь я попытаюсь разобрать наиболее частые обвинения этих авторов в адрес Даниялова и дать на них как можно краткие, но емкие ответы.

Один из их тезисов — «Абдурахман Даниялов объединил аварцев и разъединил лезгинские народы». Обратимся к источникам бесспорной достоверности. Во время первой всероссийской переписи 1897 года, когда сотворение Даниялова не было еще в планах его родителей, властью Российской империи зафиксировано наличие единого аварского народа, а не 14 отдельных этноязыковых групп, как того хотели бы аварофобы из некоторых дагестанских СМИ.

Все кавказские языки были объединены тогда в одну группу — «Наречия кавказских горцев», которые состояли из следующих подгрупп: «Черкесские наречия» («Кабардинское наречие» — 98561 человек, «Черкесское» — 46286, «Абхазское» — 72103), «Чеченские наречия» («Чеченское» — 226496, «Ингушское» — 47409 и «Кистинское» — 413) и наконец «Лезгинские наречия».

Под «лезгинскими» понимаются языки коренных дагестанских народов. Они были разделены на следующие «наречия», т.е. языки: «Аварско-Андийское» — 212692 человек, «Даргинское» — 130209, «Кюринское» — 159213, «Удинское» — 7100, «Кази-Кумукское и остальные лезгинские наречия» — 90880, а также «Лезгинские без распределения» — 420[1].

Таким образом, современный лезгинский язык обозначен официально в переписи кюринским, как его и сейчас называют на дагестанских языках (курал). Общее название дагестанских народов «лезги» оказалось присвоено кюринцами намного позже — уже в 1930-е годы. Ведь еще Н. Самурский в своих первых трудах называл родной народ «кюринцами».

Мы видим из материалов этой переписи, что аварцы («аваро-андийцы», а не придуманный аварофобами термин «андо-цезы») и даргинцы показаны едиными народами, без деления на всякие этнографические группы.

В то же время рутульцы, агулы, табасаранцы — коренные народы Южного Дагестана, присоединены были к лакцам — в группу «Кази-Кумукское и остальные лезгинские наречия». Они не были добавлены в графу «кюринское наречие».

Аварцы только в 1926 г., в то время, когда руководство Дагестанской АССР находилось в руках Нажмутдина Самурского, оказались разделены на 14 различных «народов». Это: «Авары» (158769 человек), «Андии» (7840), «Ботлихцы» (3354), «Годоберинцы» (1425), «Каратаи» (5305), «Ахвахцы» (3683), «Багулалы» (3054), «Чамалалы» (3438), «Тиндии» (3812), «Дидои» (3276), «Хваршины» (1019), «Капучины» (1448), «Хунзалы» (106), «Арчинцы» (863). Произошло вследствие этого значительное снижение численности аварцев (197 392 человек), что было достигнуто административными методами, поскольку численность близкого им народа — чеченцев увеличилась к тому времени на треть (до 319 тысяч человек)[2], по сравнению с дореволюционным временем.

Нам могут возразить, что это дело не Самурского, а кого-то другого, сидевшего в Москве. Однако к 1939 году, когда в руководстве ДАССР не было Н. Самурского, аварцы в переписи опять стали фиксироваться в качестве единого народа, численность которого достигла 252 818 человек[3]. Это же — фиксация аварцев в качестве единого народа — имело место и в 1959 г., когда Даниялов действительно руководил республикой. Тогда численность аварцев достигла 270 394 человек[4]. Фиксация аварцев в качестве единого народа имела место и в последующем, когда Даниялов уже не руководил республикой: в 1970 г. (396 297 человек)[5], в 1979 г. (482 844 человек)[6], в 1989 г. (600 989 человек)[7].

С развалом СССР снова начались интриги вокруг статуса аварцев как единого народа, организуемые отдельными националистическими силами из Москвы, а также их приспешниками из числа некоторых представителей лезгинской интеллигенции, но это уже другая история.

То есть аварцы во всех официальных переписях Российской империи и СССР, кроме 1926 г., зафиксированы в качестве единого народа. В 1926 г. Дагестаном руководил аварофоб (для того, чтобы убедиться в этом достаточно изучить его биографию во время гражданской войны, а также почитать его брошюру «Дагестан», изданную в Москве и Ленинграде в 1925 году, в которой он неоднократно называет аварцев отсталой массой — опорой контрреволюционных сил и искусственно противопоставляет им ахвахских аварцев, которых он же позднее в 1930 г. потопил в крови) Нажмудин Самурский и соответствующее разделение аварцев на 14 народов итог проводимой им и его окружением национальной политики!

Муганские степи и Салам Айдинбеков

Далее коснемся еще нескольких тезисов, методично повторяемых в разных статьях и книгах лезгинскими авторами. Это обвинение в адрес А.Д. Даниялова в том, что он отдал часть лезгинских пастбищ — муганские степи и прилегающие к Курушу земли — Азербайджану, а также преследовал «молодого перспективного политика» С. Айдинбекова.

В 1940-е годы, причем именно в годы Великой отечественной войны, в Дагестане с активным участием руководства АзССР развернулась борьба между разными политическими группировками. Прежде всего хочется обратиться к воспоминаниям родственников Абдурахмана Даниялова. Их, вместе с собственными выводами, опубликовал редактор северокавказской службы радио «Свобода» Муртазали Дугричилов[8]: «…готовилась депортация дагестанцев. Инициатором этой акции был тогдашний Первый секретарь Компартии Азербайджана, «Наместник Вождя» на Кавказе Мир-Джафар Багиров, мечтавший о «присоединении» Дагестана к Азербайджану. Велась активная предварительная работа. На все ключевые посты… в Дагестан были присланы азербайджанские кадры. Их называли в народе «26 бакинских комиссаров»…

- Первый секретарь обкома партии Азиз Алиев сказал: «Абдурахман… ознакомься с этими бумагами, а я пока пойду на обед... [Даниялов] прочитал все подготовленные бумаги, ему стало ясно, что негативные факты собраны таким образом, что явно надо выселять три нации — аварцев, даргинцев и лакцев….

[Даниялов] вспомнил, что когда первого секретаря обкома партии Чечено-Ингушетии упрекнули в том, что у них в горах бандформирования совершают какие-то поступки, он ответил: «Они там высоко, я за них не отвечаю». Этими словами он подписал, как бы право выселять свой народ. Это была страшная, по мнению отца, ошибка… [Даниялов] рассказал о том, что были в Дагестане случаи самострела, дезертиры говорили, что на них напала банда и т.д.

Берия говорит [Даниялову] (полушутя-полугрозно):

- У тебя там много наций, отдай хоть одну.

- Нет, мы — один народ, мы — дагестанцы. Это как пальцы на одной руке. Мне будет одинаково больно. Нельзя нас рассматривать по отдельности.

Берия спросил:

- Ты головой за всех ручаешься?

- Да ручаюсь! Головой.

- Ну и голова у тебя, — ухмыльнулся Берия. Ну ладно, иди.

Так Берия воспользовался возможностью не отдать Дагестан Азербайджану. В эту поездку у Сталина (на приеме) [Даниялова] не было. Я спрашивал потом его, был он у Сталина, или нет? Он мне говорил: «В составе делегации бывал, на съездах и прочее — принимал (Сталин его), а персонально я у Сталина не был. Это и в партийном архиве и везде обязательно фиксируется и довольно легко проверяется. Вот на этом была основана попытка (выселения)».

На самом деле, во время Великой отечественной войны и далее, в отношениях между руководством ДАССР и АзССР сложились непростые отношения, которые не только определяли ситуацию в обоих республиках, но и сказались на положении кубинских лезгин и закавказских аварцев. В силу большой значимости этих процессов было бы неправильным обойти воспоминания Шахрудина Шамхалова – председателя Президиума Верховного Совета ДАССР в 1970-1978 годах. Он вспоминает[9]: «В октябре 1942 года на дагестанской земле был высажен «десант» из 16 человек. Официально группа ответственных работников была направлена из Азербайджана «для оказания помощи партийно-советскому активу в проведении кадровой политики». Мы прозвали их «26 бакинских комиссаров». Юмор оказался горьким, ибо чисто по-комиссарски, не поставив в известность парторганизацию ДАССР, «десантники» еще до приезда в Дагестан уверенно распределили между собой ключевые должности в руководстве республикой. Первым секретарем обкома в Баку был определен Азиз Алиев, вторым секретарем — Агабабов[10], первым заместителем председателя правительства — Рихерев, министром внутренних дел — Маркарян, заведующим отделом пропаганды и агитации обкома партии — Айдинбеков[11]. Ряд приезжих были утверждены замминистрами, секретарями горкомов и райкомов партии…

Акция была задумана, как составная часть хитроумного, амбициозного плана азербайджанского лидера Багирова, который решил «воссоединить» Дагестан с Азербайджаном… После насильственного выселения чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев и калмыков в 1944 году… у Багирова и появилась возможность осуществить давнюю мечту – прирастить новые территории – присоединить Дагестан к Азербайджану. Проводниками этой линии должны были стать кадры, составившие «десант»... Ими было подготовлено письмо, обосновавшее предстоящую акцию. Алиев знал, что такое письмо готовится, но организатором его стал Агабабов. Даниялов был категорически против постыдного письма, и был готов придать его огласке, чтобы народы Дагестана узнали, как без них решается их судьба. Тогда Багиров и его люди в Дагестане – Агабабов, Рихерев, Айдинбеков, Маркарян и некоторые другие – составили хитроумный заговор по дискредитации Даниялова, полагая, что заодно пострадает и «нерешительный» А. Алиев. Тонкий ход!..

Летом 1942 года Багиров приезжал в Махачкалу. А через какое-то время осенью был освобожден от должности первого секретаря Линкун, и в Дагестане ключевые посты заняли «26 Бакинских комиссаров». С первых же дней работы все они, за исключением Азиза Алиева, стали вести себя подчеркнуто высо­комерно. Особенно выделялся второй секретарь об­кома Агабабов, охотно занимавшийся перетасовкой кадров. Да и его сподвижники вели себя как намест­ники неведомого монарха. Конечно же, на полную поддержку Багирова рассчитывали его клевреты. При этом они откровенно кичились тем, что посланы в Дагестан специальным решением ЦК ВКП(б) для «наведения порядка».

Главными сподвижниками Агабабова стали Рихерев и, конечно же, возглавлявший отдел пропаган­ды и агитации обкома партии Айдинбеков. Едино­мышленники исподволь стали подбираться к Даниялову, пользующемуся в то время непререкаемым ав­торитетом и уважением среди актива и всего населе­ния нашей республики.

Почему эти люди хотели избавиться от А. Д. Даниялова? Потому, что он не пошел на сделку со своей совестью, имея по принципиальным вопросам соб­ственное мнение. Как истинный патриот, он не хотел, чтобы республика потеряла свое лицо, растворилась в числе провинций, не имеющих ни прошлого, ни будущего. Он первым разгадал истинные цели «варягов» и решительно боролся за цельный и са­мостоятельный Дагестан в составе Российской Феде­рации…

В 1948 году на курсы секретарей обкомов партии уехал из Дагестана первый секретарь обкома Азиз Мамедович Алиев… Первым секретарем обкома партии был утвержден А. Д. Даниялов, Совет Министров возглавил С. М. Айдинбеков…

Еще до войны Айдинбеков жил в Дагестане… заведовал отделом обкома комсомола… уже в те годы Айдинбеков конфликтовал с руководством обкома комсомола. В 1940 году Айдинбеков затеял конфликт с обко­мом партии, доказывая, что… ему лич­но в республике не уделяется должного внимания. Результатом было освобождение Айдинбекова от занимаемой должности. Он уехал в Баку и был при­нят в аппарат ЦК нацкомпартии Азербайджана, чтобы в конце 1942 года вернуться в Дагестан в качестве полномочного посланца и верного человека Багирова. В должности Предсовмина он начал с того, что окружил себя людьми, недовольными Данияловым. Постепенно работа аппарата Совета Министров стала заметно ухудшаться.

За годы руководства правительством Айдинбекову ежегодно приходилось выезжать в Москву по защите народнохозяйственного плана и бюджета республики. Но он не ходил вместе с министрами и начальниками управлений на предварительные обсуждения доку­ментов. Только на заключительном этапе работы в кабинете председателя Госплана или его заместителя он вяло высказывал свои соображения по плану и бюджету. А ведь опыт подсказывал, что выгодные для республики показатели «выбивались» на предва­рительных этапах — в министерствах и ведомствах. Там были заинтересованы во встречах с руководите­лями республики. Замечу, что преемники Айдинбекова на высоком посту М. Меджидов, М.-С. Умаханов, А.-Д. Умалатов никогда не гнушались черновой работы и с огромной пробивной силой старались двигать экономику рес­публики…

Главным советником и подстрекателем Айдинбекова стал его первый заместитель Рихерев — из того же бакинского «десанта»... Типичный кляузник, склочник, аферист и интриган. Он вместе с некото­рыми работниками Минфина республики собирал компромат на неугодных Айдинбекову людей, под­бивая недовольных на объявление политического недоверия группе руководящих работников, в том числе и первому секретарю обкома Даниялову. Айдинбеков часто отлучался в Москву: возил компромат на Даниялова и на других руководящих работников…

Багиров наверняка поощрял своего ставленника, тем более, что сам он извне готовил вероломный удар. Багиров опубликовал статью «К вопросу о ха­рактере движения мюридизма и Шамиля». Славные страницы героического прошлого Кавказа в борьбе с царизмом за независимость, длившейся почти 30 лет, были практически перечеркнуты… Конъюнктурщики обрушились на ученых, серьезно занимавшихся Кавказом и борьбой горцев Дагестана и Чечни, их работы не только запрещалось издавать, они изымались из библиотек.

В Дагестане главный удар пришелся по А. Д. Да­ниялову и профессору Расулу Магомедовичу Магомедову. Даниялова ругали за обращение в ЦК ВКП(б) и редакцию журнала «Большевик» с опровержением статьи Багирова. Талантливый ученый Р. М. Маго­медов, много писавший о борьбе горцев за свою сво­боду под руководством Шамиля, был лишен степени доктора исторических наук и отстранен от работы. Ставился вопрос об исключении его из партии. Кто же были гонителями Р. М. Магомедова? Име­на знакомые: Айдинбеков, Маркарян, Мкртычан, министр госбезопасности Гугучия, а также ряд дагестанских историков»[12].

Шамхалов пишет, что работая над книгой, передал подготовленные материалы известному историку Расулу Магомедову и попросил поделиться своими соображениями. Полученное письмо – ответ, он приводит в своей книге: «Борьба за власть и лидерство при Советской власти в Закавказье никогда не прекращалась. Нез­доровое отношение было и к Дагестану. Было немало попыток втянуть нашу республику в «кавказскую игру». Но руководство Дагестана проявило самостоятельность, что, конечно же, не устраивало лидеров Азербайджана и Грузии... Когда же в годы Великой Отечественной войны обстановка на Кавказе осложнилась и закавказские лидеры были наделены неограниченной властью в решении кавказских дел, они решили по­кончить с самостоятельностью Дагестана, расчленив республику на части.

Конечной целью М. Багирова было отторгнуть к. Азербайджану весь Южный Дагестан вместе с Дер­бентом. Засылка «десанта багировских комиссаров», под видом помощи Дагестану, была первым шагом на пути осуществления корыстных планов… Ну а дальше люди Багирова занялись подготовкой гнусного акта пре­дательства—представления о выселении вслед за че­ченцами и ингушами народов Дагестана. Записка об этом была подготовлена председателем КГБ Дагеста­на генералом Калининским, который впоследствии лично говорил мне об этом. Главным препятствием в осуществлении коварных замыслов являлся Пред­седатель Совнаркома Дагестана А. Д. Даниялов. В самой критической обстановке он проявил спаси­тельную твердость. Поэтому бакинцы всячески пы­тались дискредитировать и сместить его с должнос­ти.

А. Д. Даниялова я знал с 1937 года как истинного патриота Дагестана. Он был человеком смелым и му­жественным, что помогло выстоять в борьбе с «на­местником» Кавказа Багировым и его шайкой. Среди посланцев Багирова самым жадным, коварным и безнравственным был, конечно же, Агабабов, он плел свои интриги за спиной А. М. Алиева, который был добропорядочным руководителем, не участво­вавшим в гнусной игре Багирова, потому-то в итоге и оказался неугодным ему …

Что же касается публикации статьи А. Даниялова «Об извращениях в освещении движения мюри­дизма и Шамиля» и его доклада на республиканском активе по этому вопросу, как очевидец, могу сказать, что все это было сделано под страшным давлением Москвы и при подстрекательстве Багирова. Положе­ние Даниялова было незавидным. Антишамилевская кампания была прямым продолжением кампании против Дагестана и его руководителя А. Даниялова. Его обвиняли в национализме, в препятствовании восстановлению исторической правды о Кавказской войне…»[13].

Приведя письмо Расула Магомедова, Шамхалов рассказывает как на «очередной пленум обкома был подготовлен вопрос об исключении Р.М. Магомедова из партии. Перед началом пленума, услышав, как Даниялов, Маркарян и Гугучия вели разговор об этом, я зая­вил, что категорически против травли ученого и выступлю об этом на пленуме. Но А. Д. Даниялов проявил мужество и снял вопрос с повестки дня»[14], «а изнутри вел новую атаку на Даниялова Айдинбеков — Председатель Совета Министров ДАССР. Его подручных зациклило на сборе материалов, необхо­димых для нанесения решающего удара по Даниялову и ряду руководящих работников обкома. В 1951 году он обратился в ЦК ВКП(б), я не помню, то ли на имя Политбюро, то ли лично к Сталину, с запис­кой, в которой явно проглядывало желание отстра­нить Даниялова и некоторых других партийных и советских работников от руководства республикой, а самому, конечно же, стать первым секретарем Да­гестанского обкома. Это входило и в планы Багирова. Без его поддержки Айдинбеков бы не осмелился пойти на крайний шаг. К тому же коварный Багиров затеял акцию по подрыву экономики нашей респуб­лики. Животноводы южных районов Дагестана были лишены Муганских пастбищ, расположенных в Азербайджане. Цель достигнута: Дагестану был на­несен огромный экономический урон. Пришлось искать пастбища для этих районов на Черных землях, но в тот год много скота погибло.

Обком партии обратился в ЦК ВКП(б), Совет Ми­нистров СССР, Совет Министров РСФСР с просьбой сохранить хотя бы временно эти пастбища Азербай­джана за колхозами Дагестана. Тщетно, в Москве не посмели отменить вздорное решение Багирова... И тогда Багиров вовсе распоясался: им были фак­тически отторгнуты у Дагестана 78 тыс. гектаров Шахдагских пастбищ...

Горячие головы в обкоме партии предложили предпринять по отношению к Азербайджану ответные меры. Перекрыть, к примеру, подачу воды из Сулака в Баку или лишить Азербайджан места на альпийских пастбищах в горах Дагестана... Даниялов предложил Айдинбекову выехать в Азербай­джан и попытаться договориться с руководством республики о пастбищах. Однако Предсовмина не сделал этого…

Айдинбеков же в своих измышлениях дошел до обвинения руководителей республики в национализ­ме: раз обком партии не выступил открыто против Шамиля, значит, засели в нем националисты — такая мысль высказывалась им в очередной записке, от­правленной в ЦК ВКП(б). По этому письму Айдинбекова из Москвы выеха­ла большая группа ответственных работников: два заведующих секторами, 6 инструкторов из разных отделов ЦК ВКП(б) плюс работники Совмина СССР, Госплана, некоторых союзных и российских минис­терств…

В сентябре 1951 года после доклада комиссии в ЦК ВКП(б)… в решении ЦК… было за­писано, что Совмин Дагестана работает неудовлетво­рительно, а Предсовмина Айдинбеков встал «а путь сбора материалов, направленных на дискредитацию и шельмование, вплоть до объявления политического недоверия группе руководящих работников и А. Д. Даниялову в первую очередь»… Через несколько дней бюро обкома партии по поручению пленума об­кома освободило С. М. Айдинбекова с поста Предсовмина как не справившегося с работой…

Багиров принял своего ставленника с распростертыми объятиями и в знак благодарности за верное служение утвердил завотделом ЦК ком­партии Азербайджана. Так появилось конкретное подтверждение тому, что попытка отстранения Да­ниялова координировалась Багировым»[15].

Таким образом, на основе свидетельств непосредственных участников и очевидцев тех процессов, а не инсинуаций типа «мой друг считает» или «один молодой историк полагает» и т.д. мы видим, что Дагестан лишился своих пастбищ: летних — в горах Шахдага и зимних — в Муганской степи, исключительно по вине С. Айдинбекова, чей моральный облик весьма красочно описан непосредственно знавшими его людьми.

Второе — по плану М. Багирова и его помощников, в числе которых надо назвать и лезгина С. Айдинбекова, из республики в степи Казахстана планировалось выселить аварцев, даргинцев и лакцев, являвшихся столпом Дагестана, его тем самым государствообразующим народом.

После выселения аварцев, даргинцев и лакцев, остальную часть населения Дагестана Багиров планировал сделать азербайджанцами, благо условия для этого были. Весь Южный Дагестан, несмотря на создание письменности для лезгин и табасаранцев в 1928-30 гг. знал азербайджанский язык и пользовался им в качестве межнационального средства общения.

Дабы не быть голословными, покажем это на конкретном примере. До 1928 года лезгины, единственные среди крупных дагестанских народов (аварцы, даргинцы, кумыки, лакцы имели свою прессу и многочисленную печатную и рукописную литературу еще до революции 1917 г.), не имели своей письменности и прессы. Поэтому они вынуждены были пользоваться газетами, которые выходили на тюркском языке: «Шура Дагъыстан» («Советский Дагестан»), издававшаяся с 1920 года, и «Дагъыстан фукъарасы» («Дагестанская беднота»), которая на протяжении пяти лет (1922-1927 гг.) обслуживала культурные нужды лезгин. Надо отметить, что в 1922-1924 годах в сел. Ахты на тюркском языке выходили сначала молодежная газета «Юный самурец», затем орган Самурского окружного комитета РКП (б) «Самур фукъарасы» («Самурская беднота»). Только в 1928 году начался процесс создания алфавита и письменности на лезгинском языке. Благодаря упорству и настойчивости ахтынца Гаджибека Гаджибекова, 21 июля 1928 года в жизни лезгинского народа появилась первая газета на родном языке, получившая название «ЦIийи дуьнья» («Новый мир»)[16].

В северной части же Дагестана оставались кумыки и ногайцы, которых как тюркоязычное население Багиров планировал тоже перевести на азербайджанский язык и записать азербайджанцами. Вне всякого сомнения, с 1944 г., когда планировалось выселить аварцев, даргинцев и лакцев в Казахстан и Сибирь и начать азербайджанизацию населения остального Дагестана и вплоть до 1957 г. (тогда были реабилитированы народы Северного Кавказа и началось их возвращение), руководству АзССР удалось бы уже сделать свое черное дело.

Возвратившимся аварцам, даргинцам и лакцам осталась бы только северная часть горного Дагестана. Прочая же его часть и прежде всего Южный Дагестан — остались бы в составе Азербайджана, а народы его населявшие, и в первую очередь, лезгины — стали бы азербайджанцами. Это, в отличие от инсинуаций вышеуказанных авторов, не предположения, построенных на голой фантазии, а реальное прогнозирование ситуации. Таким образом, лезгины, как и некоторые другие народы Дагестана, самим фактом своего существования обязаны мужеству и самоотверженности Абдурахмана Даниялова.

[1] http://demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97.php