Удивительные и порой страшные по своему характеру вещи происходят сегодня в Дагестане. С одной стороны, все хором кричат о создании правового общества, об общественной безопасности, об антикоррупционных программах… С другой стороны, ситуация не имеет никаких сдвигов в лучшую сторону: те же чиновники, только под другим руководством, та же «своя команда», в руках которой находится властная вертикаль. Конечно, небольшая рокировка на политической дагестанской доске произошла, но многие «оборотни» у власти остались: кто-то выше, кто-то ниже – по мере толщины кармана.

В социальной жизни тоже мало что изменилось: убийства религиозных деятелей, молодёжь, преследуемая за религиозные взгляды, причём теперь уже более изощрёнными методами – иногда кажется, что её буквально заталкивают в подполье. Раньше, когда читал историю репрессий 30-х годов, как истребляли учёных, даже стариков, особенно задумывался над двумя вопросами: 1) как психология кагэбэшников, выходцев из самого Дагестана, дошла до такого уровня, что они могли предпринимать подобные жуткие меры против учёных своей родины? 2) как они ухищрялись высосать проблему из пальца, просто так «теряя» того или иного «врага народа» «за антисоветскую деятельность»?

Сегодня, проводя некоторые параллели с тем временем, порою можно увидеть, что методика и принципы обвинения или устранения человека стали более жестокими и безнравственными по своему характеру или, по крайней мере, они не изменились. Сегодня тебя «потеряют» (термин, кстати, стал довольно распространённым), и никто не узнает, кто это сделал. В лучшем случае тебя могут убить под пытками, а тело сжечь вместе с машиной, сделав из тебя террориста. Иногда кажется, дело лишь в том, что на Кавказе не должны находиться люди, имеющие своё мнение. Раньше от страха молчали, а сегодня сознание изменено так, что часть общества аплодирует, а другой части происходящее абсолютно безразлично.

Из личной жизни

Жизнь сталкивает тебя с ситуациями, при которых ответы на подобные вопросы исчерпываются сами. Тебе удаётся воочию лицезреть истинную психологическую и нравственную сущность некоторых людей, «охраняющих права» по долгу службы.

Весной я приехал домой на короткое время. Увидев меня в районе, домой пришли представители правоохранительных органов (неместные) и вежливо пригласили в РОВД, где взяли отпечатки пальцев, адрес и остальные данные. По ходу разговора коснулись некоторых жителей нашего района, которых арестовали по обвинению в хранении оружия. Я прямо спросил: «Ведь очевидно, что оружие ему подкинули, что если бы он до конца отрицал это?» Опер с усмешкой на лице сказал: «Ну… тогда его сделали бы по полной программе». Сразу вмешался молодой участковый: «А он тоже хотел уйти в лес, опоздали бы мы немного, и он ушёл бы». «А теперь ему даже лучше: отсидит два года и пусть себе ходит с поднятой головой», – добавил сентиментальный опер. Я умолк. У меня после этого несколько дней крутились в голове их слова, абсолютное равнодушие и восхищение своим «гуманизмом».

Когда уезжал из района, мне и в голову не приходило, что следующим клиентом, до которого они станут докапываться, стану я. Я, конечно, ждал какой-нибудь подлости. Их настроения чувствовались ещё в прошлом году на районном собрании по «антитерроризму». При удобном случае выставлю в YouTube, чтобы общество само дало мероприятию соответствующую оценку. Подстрекания, обвинения… было видно, что ищут повод для антиваххабитской истерии. Хотя глава села там же уверял, что их действия ошибочны.

Обо всём по порядку

В апреле этого года в Шамильском районе был арестован некий Гаджиев И.

И вдруг в Питере со мной стали происходить странные вещи, которых не было за четыре года проживания там. Приходит участковый и спрашивает документы. Через два дня опять участковый, уже другой, и тоже по документам. Я, конечно, был удивлён этим необычным явлением и не знал, что за этими визитами стоят наши дагестанские полицейские.

Оказывается, в это время по «полной программе» обрабатывали арестованного Гаджиева, чтобы он дал показания против меня. Мне передали, что Гаджиев сумел рассказать в зале суда (во время избрания меры пересечения) о том, что его под пытками заставили дать показания против Дамадаева.

Новость меня не порадовала. Я стал наводить справки, позвонил родственникам Гаджиева, узнал, кто его адвокат, узнал, что к нему пустили правозащитников. Правозащитники подтвердили достоверность этой информации. Они подтвердили и то, что Гаджиева действительно пытали (не в Шамильском районе), заставляя дать показания о том, что с убитым боевиком Халитовым его знакомил именно я. Тогда мне стало ясно, что наши доблестные «правоохранители» готовят для меня хороший «сюрприз».

Возник риторический вопрос: что я теперь должен делать? Или: что они хотят, чтобы я сделал? Раз одного человека под пытками заставили обвинить другого человека в том, чего он не совершал, то чего ожидать «обвиняемому»?

Я сильно не переживаю за свою судьбу, поскольку убеждён, что со мной не случится того, чего мне не предписал Всевышний Аллах. С человеком может случиться несчастье, даже если он находится в собственном доме. Просто иногда беда бывает испытанием от Аллаха, а иногда – наказанием. Главное для верующего в этой жизни – не быть заслужившим это наказание.

Возвращение к 30-м

Вопрос не о моей судьбе, как судьбе одного человека, вопрос о целом поколении – молодёжи, которую незаметно толкает на другую сторону баррикад правоохранительная система, позиционируя себя на другой стороне вместе с произволом и ощущением абсолютной вседозволенности. История ещё с начала Кавказской войны преподаёт нам уроки о том, что на Кавказе невозможно построить государство, ломая религиозную самобытность, тем более пытаясь сломить её в молодом поколении.

Но сегодня, в некоторых случаях, наступление идёт не только на религию, но и на саму личность, на её достоинство. Если уважающий себя человек не хочет попасть в жернова произвола органов, то что ему, собственно, делать? Вот классическая схема истребления «инакомыслящих» сегодня в Дагестане: человека сначала обвиняют в неправильности его религии; потом при помощи религиозных деятелей подготавливают негативное общественное мнение о нём; затем его неоднократно таскают по отделениям… и очередная жертва готова. Остаётся только выбрать удобный момент и «повесить» на неё то, что надолго упечёт её за решётку. А это у нас самое лёгкое дело.

Самое главное, что накаляет ситуацию, – это ослеплённое рвение некоторых силовиков к произволу, уверенность в правильности искоренения проблем физическими методами. Они даже не представляют, что молодые люди, которых они пытаются истребить, в глазах их родных, друзей, в глазах подрастающего поколения становятся героями. Не представляют, что пассионарность первых непременно передаётся последним. Это ведь историческая закономерность, от которой нам никуда не деться.

Я не говорю о политике государства и его программах, так как большим государствам, как это становится всё более ясно с каждым днём, наплевать на тот или иной народ, если политика отвечает геополитическим государственным целям и стратегическим интересам. Я говорю о дагестанцах, об отдельных силовиках, которые своими пытками и убийствами фактически искусственно создают генофонд, ненавидящий «человека в форме».

Обращаясь к работникам МВД, у которых ещё осталось какое-то чувство национальной приверженности, не говоря уже о религии, хочу сказать: не загоняйте себя в порочный круг, ведь вы сами видите, что чем больше вы демонстрируете произвол, тем больше круг ваших врагов увеличивается. Не теряйте, наконец, элементарную нравственную ментальность, присущую кавказцу. Если вы не хотите соблюдать свой же закон, не забывайте хотя бы о простых принципах человеческих отношений. Чрезмерность всегда имеет обратную реакцию, но плохо то, что это можно почувствовать лишь с запозданием.

Что же касается лично меня, то во избежание каких-либо провокаций поставлю общественность в известность. А то у нас вошло в привычку сначала человека «наказывать», а потом обвинять. Поэтому заявляю, что никакого Халитова с Гаджиевым (или наоборот) я не знакомил. Если хотел бы кого-то с кем-то познакомить или с кем-то иметь подобные дела, то я сидел бы дома, в Дагестане, а не уехал бы учиться на край света. И почему их кто-то должен знакомить, если они, как и я, являются уроженцами Гидатля? Гаджиев из Мачада, Халитов был из Урада, где все жители знают друг друга.

«Камень за пазухой» заметен издалека и, несомненно, указывает на преднамеренный заказ. Если подобный подход к решению проблем – это неофициальный курс государства, направленный на истребление всех умеющих думать, возражать, понимать происходящее, то это возвращение к практике 30-х годов. В таком случае очередь дойдёт до многих и многих: до кого-то раньше, до кого-то позже. И на каждого обязательно найдётся человек, с которым он «когда-то кого-то познакомил».